Алевтина, мне надо уйти… У меня появился сын. От Светланы. Я… Я не знал, прости. Я должен быть рядом с ним, ты ведь понимаешь, тихо произнёс Дмитрий, виновато опустив взгляд, будто провинившийся щенок.
Слова его, как удар обухом, обрушились на Алевтину. Она стояла, не сразу осознавая смысл сказанного.
Какой сын? Ты мне изменял? спросила она, с трудом сглатывая ком в горле.
Нет! Дмитрий резко поднял глаза. Ты не так поняла. Это было до тебя. Ему уже три года. Просто… Она не сказала сразу. Может, из-за гордости, а может, просто затаила обиду. Не знаю. Но теперь призналась. Говорит, ребёнку нужен отец, что хочет семью. Что у него даже проблемы из-за того, что папы нет.
Алевтине вдруг стало трудно дышать. Сердце пропустило удар, а потом застучало так, что аж в висках отдавало. Три года… Почему Света вспомнила об этом только сейчас? И почему это должно разрушить их семью?
Прекрасно. Значит, там у тебя сын, а тут пусто? Алевтина сжала губы. Ты хоть подумал, что будет Мише? Его бросил уже второй отец!
Больше всего она переживала не за себя, а за сына. Руки сами сжались в кулаки, но она сдержалась. Глубоко выдохнула…
Ладно, вали. Я тебя не держу, холодно бросила она и ушла в зал.
Алевтина больше не хотела его видеть. Да и мужчин вообще. Потому что её и Мишу уже предавали однажды, и теперь всё повторялось.
…Миша ещё не родился, когда первый муж начал отдаляться. Спал отдельно, отмахивался от разговоров. А когда сыну не было и года, заявил, что чувства прошли, собрал вещи и ушёл.
Самое обидное это он настаивал на ребёнке.
Надо продолжать род. Мы же не первый год вместе, твердил он.
Алевтина не понимала, какой такой «род» он собирался продолжать Ротшильдом он не был. Но ребёнок казался логичным шагом, и она согласилась, хоть и не сразу.
А потом оказалось, что «продолжение» ему не нужно. Разве что для галочки без лишних хлопот.
Тогда она поклялась себе: больше никаких иллюзий. Мужчины приходят и уходят, дети остаются. Обычно с матерью.
Поэтому Дмитрия сначала воспринимала просто как хорошего знакомого. Держала дистанцию. Не хотела снова верить красивым словам. Даже когда они стали встречаться, целый год не подпускала его к Мише. Они ходили в кино, гуляли по набережной, иногда ужинали в кафе. Но домой Дмитрий приходил только когда сын был у бабушки.
Порой Алевтина не понимала, зачем ему это. Вокруг полно женщин, готовых к семье. А она, наоборот, ни на что не претендовала.
Но Дмитрий был настойчив. Дарил цветы, чинил кран, носил тяжёлые сумки. Потом начал передавать Мише сладости через неё.
А затем заговорил о семье.
Лёля, давай уже жить вместе. Мы же не подростки, чтобы встречаться украдкой, сказал он однажды.
У меня же сын, возразила она.
Ну и что? Это не значит, что у тебя не может быть мужа. Миша твой, а значит, и мой тоже.
Алевтина задумалась. Дмитрий заботился о ней. Может, и о Мише будет так же? Она уже похоронила мечту о семье, но где-то внутри шевельнулась надежда. И она согласилась.
Поначалу всё было хорошо. Дмитрий играл с Мишей в футбол, чинил игрушки, читал сказки с разными голосами. Сын даже начал называть его «папой». Когда Алевтина впервые это услышала, сердце растаяло от счастья.
Но время шло, и Дмитрий завёл разговор о «своих детях».
Лёль, может, заведём своего ребёнка? предложил он как-то.
У Алевтины сжалось внутри, но она списала это на оговорку.
У нас уже есть Миша. Он что, не свой?
Конечно, свой! быстро поправился Дмитрий. Просто… я не видел его маленьким. Хотелось бы понянчиться с младшим.
Алевтина skeptically приподняла бровь. Она знала, что для мужчин «понянчиться» часто сводится к редким умилениям. А ей бы пришлось рожать и воспитывать.
Не знаю… Давай подождём, пока Мише хотя бы десять исполнится.
Дмитрий воспринял это как полу-согласие, хоть и не был доволен. А она надеялась, что он передумает.
И вот теперь сын на стороне, который, конечно, оказался важнее Миши.
Мам, а где папа? спросил сын перед сном.
Алевтина не знала, куда смотреть. Это она втянула его в эту историю, дала надежду.
Папа уехал. Ненадолго.
Она не смогла сказать правду сразу. Решила объяснять постепенно. Но больно было не меньше. Миша плакал, не верил, что папа не вернётся. А ночью рыдала уже она.
Прошло полгода. Они научились жить без Дмитрия. Миша почти перестал вспоминать его, снова гонял мяч с друзьями. Алевтина снова улыбалась, но шрам внутри не зажил.
И вот звонок. Дмитрий. Голос виноватый, просит встретиться.
Домой не пущу, ответила она. Можем в парке прогуляться, пока Миша в школе.
Они встретились у знакомой аллеи. Лавочки были мокрыми после дождя. Дмитрий за полгода похудел, куртка висела мешком.
Спасибо, что пришла… начал он. Я… Я дурак. Пожалуйста, дай мне шанс.
Он вдруг опустился на колени, достал коробочку. Внутри кольцо.
Прости. Я всё понял. Вернись.
Когда-то это предложение сделало бы её счастливой. Теперь только боль и стыд. Прохожие оборачивались.
Не надо сцен, холодно сказала Алевтина. Ты уже выбрал.
Я был слеп! Дмитрий опустил голову. Как-то поставил Ваньку в угол за шалости. А Света набросилась: «Ты не имеешь права, он тебе не родной!» Потом сказала, что на эмоциях, но я настоял на тесте… И он не мой.
Алевтина отвернулась. Ещё один «не родной». Видимо, Света искала опору, но Дмитрий не подошёл.
Она помнила их счастье, их планы. Как Миша просился к «папиным» родителям в деревню. Часть её хотела простить…
Но перед глазами встал сын, рыдающий: «Где папа?»
Лично я, может, и простила бы
