«Мой сын не отец твоему ребенку!» кричала свекровь, требуя ДНК-тест. Она окаменела, когда результаты показали, что она не мать своего сына.
Вот, Татьяна Ивановна бросила на стол сложенный вчетверо рекламный буклет. Почитай на досуге.
Глянцевая страница развернулась, открыв улыбающуюся пару с младенцем и громкий заголовок: «Центр генетических экспертиз. Точность 99,9%».
Мой муж, Артём, тяжко вздохнул и отодвинул тарелку с недоеденным ужином. Он смотрел куда угодно, только не на меня и не на свою мать.
Мама, мы же договаривались, его голос звучал тихо, почти умоляюще.
Татьяна Ивановна полностью проигнорировала его. Вся её фигура, сжатые губы, острый взгляд были направлены на меня. Она словно просвечивала меня, ища трещину в моей защите.
Я просто хочу правды, Анастасия. Ради спокойствия в семье.
Её слова звучали мягко, но от них веяло угрозой.
Я переплела пальцы под столом. Весь месяц после рождения маленького Миши превратился в ад под названием «сомнения свекрови».
Я вспомнила, как ещё на нашей свадьбе она, поднимая бокал, произнесла тост о «важности чистоты крови и хорошей породы». Тогда я восприняла это как старомодную причуду. Теперь же понимала: это её жизненное кредо.
Сначала были намёки, косые взгляды на цвет волос ребёнка, вопросы о моей «бурной молодости». Теперь она перешла в открытое наступление.
Какой правды, Татьяна Ивановна? я старалась, чтобы голос не дрожал. Вот он, ваш внук. Копия Артёма.
Копия? она усмехнулась. Не вижу. Мой сын не может быть отцом твоего ребёнка!
Она сказала это негромко, но с такой ледяной уверенностью, что воздух на кухне будто сгустился. Артём вздрогнул, наконец оторвав взгляд от стены.
Мама! Что ты такое говоришь! Прекрати немедленно.
А ты помолчи! рявкнула она. Тебя обвели вокруг пальца, а ты и рад. Воспитываешь чужого выродка!
Я встала. Ноги едва держали, но сидеть дальше было невыносимо. Я чувствовала себя подсудимой на сфабрикованном процессе.
Если вы так уверены зачем вам тест? спросила я, глядя ей прямо в глаза.
Это был рискованный шаг. Я надеялась, что она отступит. Но вместо этого её губы растянулись в хищной ухмылке.
Это чтобы у тебя, девочка, не было ни единого шанса. Чтобы все увидели, кто ты на самом деле. Чтобы мой сын наконец прозрел.
Она смотрела на меня с откровенным презрением. В её глазах я была не невесткой, не матерью её внука, а грязью, которую нужно вымести из их «идеальной» семьи.
И именно в этот момент во мне что-то изменилось. Страх, сжимавший меня всё это время, уступил место другому холодному, острому и ясному.
Я взглянула на мужа. Он сидел, опустив голову, подавленный материнским авторитетом. Он не защитил меня. Он не защитил нашего сына.
Хорошо, сказала я так спокойно, что сама удивилась.
Татьяна Ивановна торжествующе выпрямилась.
Будет вам тест, продолжала я, обходя стол и останавливаясь перед ней. Мы его сделаем. И я, и Артём, и Миша. Но есть одно условие.
Она прищурилась с подозрением.
Какое?
Вы тоже сдадите.
Я? она явно растерялась. Зачем мне?
Чтобы доказать, что вы вообще имеете отношение к нашей семье, раз позволяете себе её разрушать, отрезала я. А вдруг вы нам вообще чужая? Проверим заодно. Всех.
На мгновение лицо свекрови потеряло жёсткую маску. Растерянность сменилась багровыми пятнами ярости.
Как ты смеешь, молокосос! прошипела она, но в голосе уже не было прежней ледяной уверенности. Мой удар попал в цель.
Смею, ровно ответила я. Либо так, либо никак. Вы хотите правды? Тогда получим её всю, без исключений.
Артём поднял на меня испуганный взгляд. В нём читался немой призыв: «Настя, остановись, не надо». Но я уже не могла остановиться.
Татьяна Ивановна впилась в меня долгим, ненавидящим взглядом. Она поняла, что я не отступлю. Что её план моего публичного унижения дал трещину.
Ладно, выплюнула она. Пусть будет по-твоему. Я сдам твой дурацкий тест. Но когда конверт вскроют и все узнают, что ты родила этого ребёнка от кого-то другого Я лично выброшу твои вещи за дверь.
Она развернулась и, не прощаясь, хлопнула дверью так, что в серванте зазвенели стаканы.
Мы с Артёмом остались одни. Он смотрел на меня так, будто я его предала.
Зачем, Настя? Зачем ты её втянула? Это же моя мать.
Она унизила меня, Артём. Она оскорбила нашего сына. А ты сидел и молчал.
Она просто переживает, он не находил слов, потирая переносицу. Она не со зла.
«Не со зла?» пронеслось у меня в голове. Эта женщина методично, месяц за месяцем, разрушала мою жизнь, моё материнство, нашу семью. А он говорит не со зла.
Следующие три дня до теста превратились в пытку. Татьяна Ивановна развязала войну.
Она звонила Артёму по десять раз в день, рыдая в трубку, как он, её единственный сын, мог пойти на поводу у «этой вертихвостки» и усомниться в родной матери.
Он возвращался с работы измождённый, с серым лицом, и избегал моего взгляда.
Потом в атаку включилась «тяжёлая артиллерия» двоюродная тётя Артёма, Зоя. Она позвонила мне.
Настенька, опомнись, уговаривала она. Таня чуть в больницу с давлением не попала. Разве можно так с матерью? Она же для вас всё. Пожалей её, откажись от этой ерунды.
Я молча выслушала и положила трубку. Они хотели, чтобы я почувствовала вину. Чтобы я сдалась. Но их давление дало обратный эффект.
В день поездки в клинику мы ехали в одной машине. Татьяна Ивановна сидела сзади, словно королева, и всю дорогу демонстративно молчала, глядя в окно. Артём сжимал руль так, что пальцы побелели. Я сидела рядом, прижимая переноску с мир
